Замолчи, Гр’егор’и. Если ты собир’аешься закончить свои дела, лечь спать и завтр’а по будильнику встать на р’аботу, то лучше сразу вали домой.Когда я думал, что мы точно расстанемся навсегда, этот фанфик еще не был закончен. И мне было так страшно, что ты не допишешь его. А все-таки...
08.06.2010 в 17:32Пишет .F*CKing_SeleN.:
Шива
Название: Шива
Автор: .F*CKing_SeleN. (ze Mole)
Жанр: легкий налет ангста
Персонажи: Крот, Грегори
Рейтинг: R
Предупреждения: жестокость, ненормативная лексика
От автора:
1: Для полного впечатления, рекомендую послушать песню группы Total – Шива, а еще лучше посмотреть на youtube и вконтакте клип, который хоть и не имеет ничего общего с сюжетом, зато очень соответствует той атмосфере, коей я хотел добиться. В остальном, хочу добавить, чем никого не удивлю, что этот фанфик, как и все, что касается Крота, Грегори и моего творчества, посвящен Gregory of Yardale и мне любимому.
2: Поскольку беты не нашлось, фанфик изобилует грамматическими и не только ошибками, опечатками и прочей фигней и потому дальше личного дневника пока не пойдет. Меня это не очень волнует, но я все же должен был Вас предупредить.
3: Постскриптумы к основному тексту фанфика не относятся и являются двумя дополнениями, которые мне просто очень захотелось написать.
Шива
Города, провода, ток, шок.
Не проси, не кричи в след, нет.
Объяснить невозможно, но,
Что будет завтра – бред.
Total – Шива
Возвращаясь домой, после работы под час можно не узнать такую знакомую улицу за бесконечными спинами людей, других людей, наверное, так же идущих домой к женам, родителям, собачкам и кошечкам, к самим себе. Пожалуй, в жизни человека нет ничего страшнее толпы, ведь в ней ты постоянно окружен другими людьми, но при этом стоит только задуматься, чтобы понять, насколько ты одинок. Среди других людей.
Дорога движется совсем медленно, лениво, маленькими партиями пробирающимися через светофор. Люди – те же машины в пробке, только более маневренные и не соблюдающие правила дорожного движения. Нет ведь статьи, предусматривающей ответственность за удар локтем в толпе. Оставшийся синяк – ничто по сравнению с царапиной на обивке машины.
Люди продираются сквозь липкий воздух летнего вечера, буквально прилипая к нему. В такое время в такой толкучке, кажется, можно задохнуться или хотя бы упасть в обморок, но одна мысль о том, что другие люди пойдут по тебе, заставляет держаться на ногах.
Грегори убирает несколько прядей волос, выбившихся из укладки, и видит влажный блеск на своих пальцах. Рубашка так неприятно пропиталась влагой, пиджак давно висит на локте. Сбросить бы и его, и тяжелый портфель с бумагами, остановить бы все это и пойти домой прямо по разделительной полосе. Глупо. Грегори никогда так не умел и давно вырос из того возраста, когда знал тех, кто умел.
Грела, а точнее остужала мысль о том, что от заветной автобусной остановки Грегори отделяла какой-то переход. Он повторяет это раз за разом, стараясь не помнить о давке в общественном транспорте – может быть повезет и удастся забиться в какой-нибудь угол около окна, заткнуть уши плеером и наслаждаться тем, как ветер бьет в лицо. В молодости от подобных мелочей Грегори испытывал неописуемое эстетическое удовольствие, сейчас же это стало просто необходимой потребностью для выживания. Жизнь обычного человека оказалась намного сложнее, чем та, о которой он мечтал, та, которой он жил, каждый день, засыпая с мыслью о том, что этот день может оказаться последним. Но все в прошлом.
Грегори поднимает взгляд – красный свет, машины и люди, по ту сторону перехода. Толпа, та же толпа, только там нет его. Грегори всматривается в лица людей и почему-то они все кажутся такими знакомыми, особенно тот парень с краю – стоит себе, сгорбившись, смотрит на свои солдатские ботинки, курит, весь в черном, как тень, так похож на…
Грегори замирает и смотрит внимательнее – острые скулы, нос с горбинкой, губы такие тонкие и даже эти смешные оттопыренные уши. И Грегори смотрит на него выжидающе, даже не дышит, будто боится, что любое лишнее движение прогонит это видение.
- «Крот»…
Парень поднимает голову и после секундного замешательства, роняет сигарету. Узнал, значит. Смотрит так же, как и Грегори, не моргает, кажется, даже улыбается.
Свет переключается и Грегори срывается с места первым. Толпы уже нет, ничего больше нет. Они чуть ли не бегут друг другу навстречу и посреди дороги, точно на разделительной полосе, замирают, так неловко. Крот первый протягивает руку, и Грегори только коснувшись его пальцев, тут же подается вперед, обнимает, хлопает по спине. Плечо Кристофа влажное, такое же, как и рубашка Грегори. Сам он горячий и пропахший городом и своими крепкими сигаретами.
- Здравствуйте, Вам курящий зал или не курящий? – официанта мило улыбается двум вошедшим молодым людям.
- Кур’ящий. – отвечает Крот коротко и сухо.
В кафе, на пересечении улицы, где работает Грегори и улицы, где он встретил Крота, работает кондиционер. Из-за этого, а может из-за присутствия Кристофа, здесь особенно уютно. Официанта провожает их в дальний угол к столику, рассчитанному на две персоны, и, оставив меню, быстро удаляется.
- Господи, сколько лет прошло! – Грегори улыбается, пристраивая портфель под стол. – Ты совсем не изменился. – блондин настолько счастлив, что готов приврать даже себе. Крот выглядел значительно лучше со времени их последней встречи – цвет лица стал здоровее и даже морщины и складки, так привычно залегшие вокруг его глаз, стали не так заметны.
- А ты еще как. – Крот кивает на Грегори, как бы намекая на его офисный костюм. – Р’аботаешь, да?
На этом вопросе блондин теряется. После всего, что они пережили с Кротом вместе, всего того, что они называли la Resistance, стыдно признаться ему в том, что стал обычной офисной крысой, которая целыми днями перебирает бумажки и стучит по клавиатуре. Хорошо хоть очки сейчас убраны в футляр, а не нацеплены на нос, как обычно. Впервые за несколько лет Грегори тошнит от собственного выбора.
- Да. Работаю, Крот.
- Кр’истоф… – поправляет сразу же парень.
- Что? – блондин не верит в услышанное. Сколько лет он называл Крота Кристофом, и тот каждый раз поправлял. Так почему сейчас?..
- Не важно. – Крот качает головой и начинает перелистывать меню, судорожно переводя тему. – И чем ты сейчас занимаешься?
- Работаю, квартиру снимаю, думаю, получить настоящее высшее образование, а не липовые корочки. – рука Грегори тоже тянется к меню.
- Один? – Крот закуривает.
- В смысле? – блондин переводит взгляд на меню.
- Ты понял. – Крот никогда не пояснял сказанное. Радует, что он так и не избавился от этой дурацкой, совершенно невыносимой привычки.
- Нет, я с девушкой живу.
Грегори снова чувствует укол стыда и даже жалеет, что не соврал. Но ведь он не обязан оставаться один, если они с Кротом уже столько лет не виделись. Да и не обязан он ему ничего – было пару раз. Что теперь перетирать старые воспоминания?
Но вопреки ожиданиям Грегори Крот даже не меняется в лице, но и больше ничего не говорит. Только подзывает официантку и тыкает пальцем в меню.
- Кр’ужку темного пива и ванильное мо’роженное. – говорит он и вопросительно смотрит на Грегори, затем закатывает глаза и добавляет – две кр’ужки…
- Эй-эй… Крот, у меня завтра рабочий день, я не…
- Две кр’ужки будьте добры. – повторяет Кристоф официантке и та, кивнув, уходит. Грегори только оскорблено разводит руками и делает одно из тех выражений лица, которые не делал очень давно, но которые кажутся сейчас такими привычными. Рядом с Кротом, вообще, все привычно.
- Я же сказал!..
- Замолчи, Гр’егор’и. Если ты собир’аешься закончить свои дела, лечь спать и завтр’а по будильнику встать на р’аботу, то лучше сразу вали домой.
И Грегори замолкает, опустив ладони на глянцевую столешницу, жадно ловит каждую букву «р», так неповторимо сломанную этим акцентом, который уже не так заметен, как годы назад. Больше всего блондин любил, когда Крот называл его по имени, так как в нем этих букв целых две.
- Чем ты занимался все это время? – вдруг спрашивает Грегори, не успев так привычно взвесить каждое слово.
- Все тем же. – Кристоф выдыхает затейливые розы дыма.
- А… а сейчас? – Грегори понимает всю наивность вопроса, но все же надеется, что Крот в таком же положении, что и он сам.
- Р'аботаю… на одного человека. – здесь Крот вдруг медлит, отводя взгляд.
Грегори объясняет это тем, что Кристоф чувствует себя предателем. Ведь это на него он работал раньше, на их общее дело, на их Сопротивление.
- Так надежнее, хоть и менее пр’ибыльно.
- Ясно…
Грегори молча смотрит на друга и первый раз замечает, что в нем чего-то не хватает, что он какой-то совсем неправильный Крот, другой совсем. Но чем же, блондин понять не может и потому только бессильно вздыхает, обдумывая как бы продолжить беседу.
- Как твоя мать? – спрашивает он и почему-то почти уверен, что ошибся.
- Не знаю… - Кристоф пожимает плечами. – Я окончательно ушел из дома. Я не собир’аюсь и дальше слушать ее истер’ики…
- И где же ты сейчас?..
Крот открывает рот, но осекается, встречая взглядом официантку. Девушка ставит перед ними две внушительные кружки темного пива и креманку с маленьким шариком мороженного, украшенного листиком мяты. Грегори без особого интереса следит за легкими движениями девушки, когда та меняет пепельницу, перед тем как с дежурной улыбкой скрыться из вида. Красивая, чем-то похожая на его невесту, которую он, честно говоря, и не любит.
- Твое здоровье. – Крот улыбается и делает крупный глоток пива.
Грегори улыбается и следует его примеру. Давно забытый вкус, который молодой человек совсем не ожидал ощутить сегодня. Невеста была против алкоголя, как и против курения, как и против сомнительных друзей, которых у Грегори до сегодняшнего дня не было.
В первую же минуту живот Грегори отдается неприятным давление, в глазах немного темнеет, а по груди растекается тепло. Крот же спокойно ест морожено е десертной ложкой и запивает пивом. Грегори никогда не понимал, как Кристофу это удается – сочетать в себе не сочетаемое. Иногда ему даже казалась, что наемник просто выпендривается, но, конечно же, это было не так.
- О чем думаешь? – спрашивает он вдруг, и Грегори даже не знает, говорит Крот о конкретном моменте или о жизни и в целом.
- Ни о чем… так, о тебе.
Наемник фыркает и делает большой глоток и Грегори старается от него не отставать. Зря сказал. Глупо.
- Просто… странно тебя так встретить, да еще и через столько лет… - Грегори пытается отвести тему, но в голову, как на зло, лезут цепочки почти бессвязных мыслей и воспоминаний.
- Ты покр’аснел. – смеется Кристоф.
- Пошел ты, Крот! – восклицает Грегори, всплеснув руками.
И наемник быстро успокаивается и добавляет:
- Ладно. Р’асскажи лучше что-нибудь.
- Да, что рассказывать-то?.. не знаю. – Грегори растерянно осматривается, как будто бы надеясь найти поддержку в интерьере полупустого кафе. Уже давно он не чувствовал себя настолько сконфуженным и потому бросает с давно забытым сарказмом. – А что может происходить в жизни офисной крыски?
Кристоф как-то совсем не весело вздыхает.
- Даже стр’анно… помнишь мы как-то в мет’ро сидели и обсуждали офисных р’аботников и ты сказал…
- … что даже моя любовь к галстукам не заставит меня зарыться в макулатуру? Я помню.
- Не, - Крот отпивает пива и, когда он ставит кружку, Грегори замечает капельку в уголке его рта. – Не помнишь.
Блондин устало опускает взгляд. После рабочего дня голова работает не так хорошо, как хотелось бы.
- Крот… Кристоф, пойми, мне нужны деньги на квартиру, на невесту, на свадьбу, на нормальное будущее.
- Ага. И на детишек… - фыркает наемник.
Грегори медлит с ответом, взвешивая все за и против. Он только что перечислил все те ненужные рамки, в которые сам себя заковал. Он как будто бы только сейчас понял, что так и проведет жизнь за работой в офисе, станет образцовым семьянином с нелюбимой, но красивой женой и парой мелких засранцев в придачу, с машиной и отдыхом за границей раз в год во время отпуска. От этой мысли захотелось выматериться, уткнуться рожей в стол и ждать пока Крот скажет, что делать. А ведь это все из-за него – вдруг думает Грегори – из-за этого сраного наемника. Но ничего – думает он – вечером он вернется домой, а завтра встанет на работу по будильнику, а через полгода молодая жена скажет ему, что беременна.
Взгляд Грегори перебегает с картины под головой Кристофа на кружку пиво, оттуда метается сначала на лицо, затем на руки и сердце замирает. Блондин вдруг понимает, что с Кротом не так – его руки чистые, без единого шрама. В голове заезженной пленкой играет воспоминание:
Крот поднимается с кровати и перед Грегори предстает его спина, вся в шрамах, полученных по неосторожности на работе. И лидер Сопротивления спрашивает:
- Твое финансовое состояние позволяет тебя убрать шрамы. Почем ты этого не делаешь?
- А зачем? – Кристоф закуривает.
- Ты ведь сам говорил, что тебя напрягает прятать их от матери и так далее… - Грегори переворачивается на живот и лениво тянется к пачке сигарет. Он тогда не курил, но активно баловался с Кротом за компанию.
- Это ведь моя жизнь... и ты пр’едлагаешь мне ее затер’еть? – наемник отдает Грегори свою сигарету и пленка обрывается.
И вот она жизнь Крота, его гордость, его история записанная случайными стечениями обстоятельств на коже наемника исчезла. Лазерная коррекция? Хирургическое вмешательство? Грегори не знал, да и как было не важно, важно было почему.
- Гр’егор’и? – Кристоф отпивает и морщится.
- Твои шрамы… - блондин сглатывает и нерешительно тянется к Кроту, чтобы задрать рукав футболки. Чисто. От самых глубоких шрамов остались незаметные неровности или изменения пигментации. – Где они?..
Кристоф вздыхает, закуривает и опускает взгляд. Его движение неуверенные и, кажется, даже руки немного дрожат. Сигарета неуклюже повиснув в его расслабленных губах дымится зазря. Он берется за свою кружку, но так и поднимает ее. А Грегори все ждет ответа и, кажется, прежде, чем Крот начинает говорить проходит целая вечность, гораздо длиннее, чем те годы, что они не виделись.
- Человеку, на котор’ого я р’аботаю, они не нр’авились…
Грегори кажется, что его сердце только сейчас начало биться, да так биться, что по груди раскатывается боль слабыми волнами. Он просто взрывается.
- Да ему-то какое дело до твоего тела? Ты же наемник! Ты же работаешь на него, а не для красоты у него дома стоишь!
Кристоф ловит несколько заинтересованных взглядов и прикладывает палец к губам. Подавшийся вперед в порыве эмоций Грегори откидывается на спинку стула и смотрит сквозь свою полупустую кружку. Становится немного жарче, чем обычно. А Крот говорит почти шепотом:
- Я пр’одаю уже совсем не те услуги…
- Что?.. – Грегори пытается понять смысл сказанного, но к большому сожалению ему это не удается. – Что ты имеешь в виду?
- Я не наемник больше. – Крот пытается продолжить говорить намеками в надежде, что до блондина дойдет и ему не придется прямо говорить, за что наниматель Кристофа платит ему деньги.
- Но ты же сказал, что занимаешься тем же, чем и раньше!
- Гр’егор’и… я просто беру деньги за любые пожелания заказчика…
- Черт тебя дери, Крот! – рука Грегори обрушивается на стол с глухим ударом и пальцы сжимаются так, что костяшки белеют. – Чем ты занимаешь?!
Кристоф сдается и бьет в лоб, поняв, что внутренний мир Грегори устроен так, что ему в голову даже не может прийти то, на что Крот намекает. Нервы сдают. Стыдно за себя. Наивность бывшего лидера Сопротивления злит.
- Блядь! Я тепер’ как шлюха, понимаешь?! Я тр’ахаюсь с мужиком за деньги! У меня есть спонсор’! Так ты понимаешь, тупой ты мудак! Или тебя, блядь, на бумажке написать?!
Крот замолкает. Его руки дрожат. В глазах у него нездоровый блеск. В пепельнице тлеет сигарета, в креманке тают остатки мороженного, а пиво, наверное, стало уже совсем безвкусным и теплым.
Грегори сидит как пришибленный. Смотрит в одну точку. Слова Крота отдаются эхом в голове. Мозг отказывается принимать информацию.
И голос над ухом кажется ненастоящим.
- Еще что-нибудь? – официантка поддельно улыбается, и Крот улыбается ей в ответ точно так же.
- Счет, пожалуйста.
С момента, когда Крот признался в том, чем занимается, прошло уже должно быть минут пять. Шок не прошел. Не проходит он и к тому моменту, когда Крот пихает несколько купюр в маленькую кожаную папочку. Становится только хуже от мысли, откуда у него эти деньги.
В полной тишине они выходят на улицу и идут. Куда – не важно. Главное, чтобы не по домам под крылышки тупой невесты и богатого спонсора, наверное, не молодого и совсем не красивого.
Невольно Грегори представлял себе Крота на четвереньках с перекошенным от боли и отвращения лицом и раздвинутыми ногами и этого безликого мужчину, который входит в него сзади. Крота, делающего минет, со слюной, стекающей по подбородку. Крота со связанными руками и красными отметинами на заднице, перегнутого через колени его спонсора…
От этих образов становилось трудно дышать. А может быть и от того, что вечером стало особенно душно.
- Дождь будет… – вдруг произносит бывший наемник.
Отлично.
Маленький мир Грегори только что рухнул, а этот мудак о погоде.
С каждым поворотом улицы становятся все более глухими, витрины редкими, а прохожие случайными, как будто бы Кристоф пытается завести блондина в место потише. Зачем – Грегори не знает. Просто послушно идет за Кротом, слепо доверяя ему, как в лучшие годы их совместной жизни.
Все же он был прав и с неба падает капля, сначала одна, затем вторая, а вскоре уже весь асфальт расписан черными точками. Дождь пошел.
Кристоф таким знакомым судорожным движением осматривается, должно быть, выискивая укрытие, затем пихает Грегори локтем и тот, будто очнувшись ото сна, поднимает голову. С другого конца двора на них черными провалами выбитых окон смотрит пятиэтажка, должно быть, оставленная здесь под снос. Это здание напоминает бездомную собаку, серую, выцветшую, грязную и не понятно как до сих пор живую. Проходит минута, прежде чем, подойдя к нему, Грегори вдруг понимает, чего именно Кристоф хочет.
- Нет, Крот, я туда не пойду.
- В чем дело, Гр’егор’и? – хмыкает тот, уже взбираясь на невысокую оградку. – Боишься пор’вать свою шкурку офисной кр’ыски.
Блондин в ответ только молчит, злится, понимает, что Кристоф прав.
- Бр’ось. Сейчас будет ливень. Я не собир’аюсь тут мокнуть. – с этим словами Крот перепрыгивает через ограду и Грегори не остается ничего, кроме как последовать за ним. Отсутствие физических нагрузок дает о себе знать и все же вскоре мокрая земля вскоре чавкает под в конце испачканными ботинками Грегори, и он видит, как Крот ударом ноги выносит хиленькую дверь. – Идем! – Кристоф улыбается, манит блондина за собой.
Внутри дом выглядит еще более угнетающе. Облезшая штукатурка. Выбитые окна. Строительный мусор. Грегори начинает жалеть, что полез сюда. С годами уверенности у него поубавилось, и он с прискорбием понимает, что уже не готов на то сумасбродство, что раньше и думает только о том, как бы поскорее убраться отсюда. Тем не менее, дождь снаружи усиливается, а Крот уверенно шагает по ступенькам вверх.
- Пойдем в какую-нибудь квар’тир’у? – Кристоф улыбается как ребенок и бежит вверх.
Грегори тяжело вздыхает и срывается за ним. В такие моменты Крот всегда напоминал ему ребенка, как будто и вся его работа наемником и все в его жизни, это детские игры вроде пряток или салочек.
Догоняет его Грегори на третьем этаже, застав за вскрытием замка 11-ой квартиры. Бывший наемник тихо матерится, ковыряясь в нем проволокой, должно быть, подобранной здесь же. По крайней мере Грегори сомневается что Кристоф до сих пор таскает с собой свой «джентльменский набор» наемника. Точно так же, как он сомневается в том, что дверь заперта.
- Дай. – он надавливает на ручку и та поддается.
- Блядь. – хмыкает Кристоф, толкая друга в квартиру.
Не менее жуткая картина – облезшие обои, сбитый паркет, выкрученные лампочки, брошенная здесь за ненадобностью мебель. А Крот уже зовет его из комнаты.
- Гр’егор’и, ты когда-нибудь хотел заночевать в забр’ошке?
И верно, в комнате раскуроченная кровать, пустой шкаф и выбитое окно. За окном дождь. Внутри запах сырости и пыли.
А Грегори вдруг все понимает, так, как оно есть. Он вдруг забывает про все эти годы серой жизни. Он снова готов кричать на всю улицу «viva la Resistance!». И он точно знает, кому принадлежит этот человек в комнате. Ему. И Грегори, как истинный лидер Сопротивления, уже знает что делать.
- Крот, можешь сделать кое-что для меня?
Наемник отрывает взгляд от улицы за окном и смотрит на Грегори.
- Позвони в «скорую» и скажи, что здесь человек умирает.
- Зачем? – Крот хмурится, но все же тянет руку к карману. Старые привычки не позволяют перечить приказам Грегори.
- Просто сделай это. И дай мне сигарету.
Крот слушается. Грегори закуривает и опускается на это жалкое подобие кровати, почти не слушая разговор Кристофа с оператором. Это слишком простое поручение, чтобы нуждаться в особом контроле. Потому можно расслабиться на пару минут, отдав все свое внимание розам дыма, вырывающимся из его легких. В висках стучит кровь. Еще не поздно просто сбежать из этого дома. Но Грегори остается сидеть.
- Все. – наемник убирает телефон в карман. – Но…
- Отлично. А теперь сними футболку, - говорит Грегори тоном не терпящим возражений.
- Что?
- Снимай.
Грегори не ошибся и Кристоф стягивает футболку, представ перед Грегори по пояс голым. Врачи не пожалели ничего, ни ножевых, ни пулевых, ни рваных шрамов, ни ожогов, ничего.
Грегори знает, что уступает Кроту по силе, но это нисколько не мешает ему схватить Кристофа за волосы, повернуть лицом к окну и наклонить. Тот упирается руками в подоконник, почти не сопротивляясь. Грегори дозволенно такое обращение. Ему, вообще, все дозволенно.
- Я должен кое-что исправить. – говорит блондин и поднимает с пола осколок стекла.
- Ты собираешься?.. – спрашивает Крот, оглядываясь через плечо.
- Да.
Наемник закрывает глаза и глубоко вдыхает. На его лице мелькает тень сомнения, но только на секунду.
- Давай. – он кивает и утыкается лицом в раму.
Грегори уверенным движением замахивается и бьет. Осколок проходится по спине наемника. Кровь брызжет из глубокой царапины, течет по ребрам, а наемник, выгнувшись, шипит. Наверное, отвык от настоящей боли, превосходящей ту, которую он чувствует, когда спонсор вставляет ему.
Ничего – думает Грегори – пусть вспоминает – и снова бьет по спине, на этот раз чуть ниже плеча. В этот раз кровь проступает ни сразу и катится по лопатке редкими каплями.
Сейчас это кажется лучше пресловутого и порядком надоевшего секса, любых красивых прелюдий и извращенных игр. Это по-настоящему. Это то, что закрепит права на Крота за Грегори. Как личная подпись, если угодно.
Лидер Сопротивления наносит удар за ударом, не девая наемнику передышки, не особо целясь и следя только за тем, чтобы стекло не входило слишком глубоко. Он ведь не хочет, чтобы этот вечер стал последним в жизни. И, конечно, он не думают о потере или заражение крови. Крот всегда говорил, что умереть не так просто, как кажется. Похоже, выдался шанс проверить.
Кристоф сжимает зубы и тихо скулит, но остановиться не просит. Потому что скучал по своим шрамам и потому что искренне раскаивается за то, что позволил себе с ними расстаться. Все, что происходит сейчас – не более, чем наказание. Ровно как и последние годы были наказанием за то, что не нашел в себе силы удержать la Resistance.
Ему немного тяжело дышать от боли. Но в остальном – он счастлив.
Грегори двигается легко, непринужденно, как вдохновленный художник, расписывая свой холст красным. Иногда ему кажется, что крови слишком много и тогда он прислушивается – не шумит ли где-то поблизости сирена «скорой». Но нет. В округе тихо, даже слишком. Только дождь сучит, и Крот стонет уже в голос. В какой-то момент его ноги подгибаются, и он упирается колени в облезлую стену. Инстинкт самосохранения крайне мешает сейчас и, зажмурившись, Кристоф начинает слабо дергаться. Осколок стекла, скользит по его руке, от плеча вниз, взлетает и ложится несколькими поперечными порезами ниже локтя.
- Гр’егор’и!.. – голос наемника почти срывается, и боль в нем так похоже на страстный трепет.
Блондин и не думает останавливаться, только хватает Крота за волосы и поворачивает к себе. И вот тот уже стоит перед ним, согнувшийся, трясущийся, обхватывает себя руками. Губы его безвольно дергаются, но заветное «хватит» так и не слетает с них. Значит, наказание продолжается.
Грегори переводит дыхание, глядя на окровавленное стеклышко в своих руках. Вдох. Удар. И Крот скулит, когда острие проходит поперек его ключицы.
Руки, грудь, живот – Грегори не про что не забывает, правда, последних обделяет вниманием, вспоминая, что там было не так уж и много шрамов раньше…
Наконец Кристоф ставит руки крестом перед свои лицом И Грегори тут же останавливается. Крот отходит немного назад и сползает на пол. Его колотит так сильно, что блондин начинает нервничать, но успокаивает себя мыслью, что это от болевого шока. Он садится рядом на корточки и осматривает деяние рук своих. Крот выглядит жутко, на самом деле. Весь его торс и руки покрыты вздувшимися кровоточащими ранками. Некоторые из них совсем тонкие и прямые, другие похожи на следы от миниатюрного плуга – в зависимости от того под каким углом стеклышко выходило в тело. У Крота лицо, как у жертвы изнасилования и, кажется, он вот-вот заплачет.
Но он только поднимает голову и то ли скалится, то ли улыбается и говорит. Грегори переспрашивает, не разобрав ни слова:
- Что, прости?
- Пр’икур’и мне… - повторяет наемник вытаскивая из кармана и тут же роняя на пол пачку. На ней остается несколько капель крови.
Конечно же, Грегори берет две сигареты, закуривает и передает одну из них Кроту. Они одновременно затягиваются и выпускают в воздух клубы дыма. За годы блондин совсем отвык от табачного запаха и этого вкуса у себя во рту. Ему даже кажется, что у сигарет привкус крови.
А Крот проводит пальцем сначала по надрезу на своем плече и, чуть поморщившись, по сигарете, оставив там красную полоску. Грегори вспоминает, что они так делали в школе, будучи уверенными, что от этого можно поймать кайф. Забавно. Грегори смотрит на наемника и любит все в этом человеке – от растрепанных волос до обгрызенных ногтей, от этих жутких глаз до грязных коленей, каждый изгиб его тела, каждый вздутый сосудик, и каждую кровоточащую рану.
Кристоф снова говорит и Грегори снова переспрашивает.
- С-спасибо… - Крот старается говорить разборчиво. У него на губах совсем немного крови и Грегори подавляет в себе желание податься вперед, чтобы слизнуть ее.
Он вдруг думает о том, что сегодня они стали ближе, чем когда-либо и больше не найдется ни одной силы способной разделить их. Авторские права защищены. Копирайты проставлены. Кристоф «Крот» принадлежит Грегори.
А шум сирены, вдруг донесшийся издалека – это только временно. Это значит, что нужно уйти, но только сейчас.
Крот поворачивает голову, затем вопросительно смотрит на Грегори. Тот наклоняется и целует его. Вкус крови сейчас кажется особенно прекрасным, запах особенно возбуждающим, а губы Крота особенно родными, такими, будто бы Грегори целовал их каждый день все эти годы.
Сирена воет уже ближе. И блондин тушит сигарету о живот наемника. Тот резко сжимает зубы и Грегори отдергивается. Теперь у него во рту тоже кровь и они почти квиты.
Кажется, машина вот-вот подъедет к дому. Времени больше нет.
- Еще свидимся. – Грегори улыбается и, последний раз взглянув на свернувшийся под окном комок, убегает.
И пролетая лестничный марш за маршем, шлепая по мокрой земле и, перебираясь через забор, он уверен в одном – он все сделал правильно.
P.S.1
На следующий день раны у Крота всегда болят сильнее, чем в момент получения. Наверное, сказывалось отсутствие адреналина. Болело все так, что наемник не мог даже пошевелиться. Слезы непроизвольно наворачивались на глаза.
Перевязки приходилось часто менять. Самые глубокие раны часто открывались.
Врачи были в ужасе. Полицейские тоже. А Кристоф прикидывался жертвой маньяка и ловил особое мазохистское удовольствие, думая о том, откуда у него на самом деле все эти порезы. В то время как воображаемый маньяк обрастал новыми подробностями и имел некоторую визуальную схожесть со спонсором Крота. По его показаниям, Кристоф не знал кто вызвал «скорую», но они приехали во время, так как в тот момент маньяк собирался изнасиловать его. И, конечно же, никто не знал о том, как веселила Крота вся эта история и вся эта суета копов и врачей.
Около полудня заявился и сам спонсор с веником.
- Господи, мальчик мой, - говорил он. – Кто мог с тобой такое сделать?.. Это моя вина – говорил спонсор. – Я уверен, что это сделал кто-то из моих врагов. Прости меня. Я узнаю, кто сделал это с тобой.
Крот слушал его и молчал, только отдернул руку, когда спонсор попытался прикоснуться. Сейчас тот корчил из себя влюбленного и обеспокоенного идиота, хотя Крот знал, что просто он не хочет трахать разделанный кусок мяса. Крот не слушал его, вспоминая все, через что ему пришлось пройти рядом с этим человеком и сейчас, будто очнувшись ото сна, не понимал, как мог позволять с собой такое делать.
- Кристоф, ты злишь?
Крот медленно поворачивает голову и поднимает руку, согнув все пальцы, кроме среднего.
- Иди на хуй.
- Что? – лицо спонсора вытягивается, а глаза лезут на лоб.
- Я говор’ю, иди на хуй. – спокойно повторяет Крот, опуская руку.
Богатый ублюдок, кажется, просто не верит в наглость Кристофа. Он плохо понимает, что происходит, но его чувство собственной важности не позволяет ему просто выполнить просьбу Крота.
- Да как ты смеешь? Кому ты еще кроме меня будешь нужен?! Думаешь, кто-то кроме меня станет держать у себя такую шлюху?!
Крот молчит, и спонсор бесится еще больше.
Он кричит и жестикулирует. Его лицо побагровело, а на лбу уже начал проступать пот. Забавно смотреть.
- Меня не интересует твое мнение. Как только тебя выпишут, я заберу тебя и ты больше не будешь шляться по улицам без моего ведома. Понял?! Ты принадлежишь мне! Ясно?!
Крот снова смотрит на него и отчетливо повторяет в третий раз:
- Иди на хуй.
Спонсор вскакивает со стула и сжимает руки в кулаки.
- Ты об этом еще пожалеешь! – кричит он, и Крот ощущает капельку слюней, упавшую ему на руку. – Я проучу тебя, когда ты вернешься! Ты у меня еще прощения просить будешь!
Наемник устало вздыхает и говорит еще раз:
- Ты еще не понял? Иди-ты-на-хуй. – последнее предложение он разжевывает по слогам.
И в этот раз спонсор, кажется, понимает и, влепив Кроту пощечину, уходит. Боль совсем мимолетная и почему-то наемник чувствует за собой маленькую победу.
P.S. 2
Грегори застегивает рубашку, пытаясь вспомнить, сколько же ей лет и сколько из них она пролежала в пакете на антресолях. Цвет, кажется, за годы стал глубже, приятнее. Или Грегори просто от него отвык. Цвет чуть ярче персикового, но все же сдержаннее апельсинового.
На рубашке не хватало двух пуговиц, потому Грегори пришлось отпороть все и сходить в швейный магазин за новыми. Ведь он не мог допустить того, чтобы на его рубашке были разные пуговицы.
Но сейчас все, кажется, готово. Брюки выглажены, ботинки начищены, волосы уложены, а в старом кожаном кейсе, так же найденном на антресолях, документы, несколько пар носков и нижнего белья, и деньги, те, что он откладывал с каждой зарплаты на покупку квартиры.
Грегори не сомневается в правильности своих действий. Только застегивает рубашку, в тот момент, когда невысокая брюнетка входит в комнату.
- Грегори… - она осекается, увидев его, затем спрашивает, - Это новая рубашка?
- Нет, – блондин застегивает последнюю пуговицу. – Старая.
- Странно… никогда ее не видела, – невеста подходит ближе, чтобы рассмотреть Грегори. А тот затягивает ремень потуже и вертится перед зеркалом.
- Потому что я ее не одевал, – говорит он, накидывая на шею галстук.
Невеста молчит, смотрит, как жених его завязывает. Наверное, поняла что-то. Или, напротив, не поняла ничего. Последнее время Грегори всегда был таким тихим и скромным. С чего ему вдруг выряжаться, будто на праздник?
- Ты куда-то собираешься?
- Да… - отзывается блондин, выходя в коридор.
Девушка торопится за ним.
- Куда?
- По делам.
Грегори уже сидит на табуретке, натягивая ботинки, тоже одни из старых. Он не носил их столько лет и уже представляет, как натрет мозоли через первые же сто метров. Его ноги явно отвыкли от элегантной обуви.
- Скоро вернешься? – невеста подпирает стену плечом.
А Грегори смотрит в зеркало. В отражении не тот привычный робот, а человек, причем давно забытый, как будто бы так же, как и вся его одежда, вытащенный с антресолей. Кажется, именно этот человек кричал «Viva la Resistance!», именно он засыпал каждый день с мыслью о том, что этот вечер может быть последним. Хотя сегодняшний день на его календаре был первым.
- Не знаю… - Грегори мысленно проверяет не забыл ли он что, - но думаю, что уже никогда.
1 ноября 2009 – 8 июня 2010 г.
Покров, Москва
URL записи
|