Нам не страшен серый волк, серый волк, серый волк! - неожиданно для себя Трифон заблеял козлиным тенорком любимую песенку своего детства. - Трифон Сигизмундович Самострелов упал с третьего этажа.
По пьяни вышло. Ну, с кем не бывает, а? Бывает.
Трифон решил починить на даче трубу. В смысле не саму трубу, а водрузить на кирпичи такую жестяную заслонку, что закрывает дымоход от снега зимой и дождей в остальные времена года.
Сигизмундович перед этим крепко выпил с другом. И поспорили они на предмет трубы. Школьный кореш Самострелова, некто Ленька по кличке Сарай ( такое прозвище он получил в детстве за дурную привычку лазать по крышам всевозможных сооружений) увидел непорядок на верхушке дачи Трифона и вызвался устранить ее. За три бутылки водки.
Сигизмундовичу стало обидно, что школьный друг такой сквалыга. И он, опрокинув очередной стакан, гордо заявил:
- Не надо мне таких помощников! Я и сам справлюсь!
- Ха ха! Ты? Справишься? Да я помню, что ты с детства высоты боялся! Сколько раз тебя звал со мной на крышу - ни разу не полез вслед!
- А зачем я просто так полезу? Делать мне нечего было, что ль? - скривив в обиде рот, ответил Трифон. - Это ты у нас герой-портки с дырой! Ха ха ха! Помнишь, как на перемене полез на школьный сарай, где лыжный инвентарь хранился, да и порвал напрочь брюки! Пришел в класс, а трусы выглядывают! Все девчонки хихикали не пеереставая до конца урока!
Ленька Сарай побледнел от возмущения и встал из-за стола:
- Ты не только скупердяй, Трифон, но и гад! Ишь чего вспомнил! Сам тогда трубу свою чини! Но у тебя, к высоте не привыкшему, там головенка закружиться и брякнешься ты с высоты третьего этажа! Вот посмотришь! Моя мысль материальна! Все сбывается, если я предрекаю своему обидчику неприятности!
- Ха ха ха ха ха! - заржал в голос Самострелов. - Ты до сих пор веришь в эти бабкины сказки-присказки! Мысль материальна! Ха ха ха! Насмешил, ей Богу! Хотя и в Бога твоего я никогда не верил и не верю! Во все твои эти шинтики-брынтики! Да я щас на спор замешаю раствор бетона, достану лестницу и полезу наверх. Сам сделаю свою трубу! Понял! И потом выпью уже без тебя!
Кстати, если мысль материальна, то почему вот сейчас она у меня направлена на то, чтобы в моем холодильнике стояло три бутылки водки?! Направлена! А - смотри!
Сигизмундович резвой рысью подбежал к стоявшему в дальнем углу ЗИЛУ и театральным жестом распахнул дверцу.
- Алле-оп! Где водочка? Нету!
Ленька Сарай вперил мутноватый взгляд в пустые полки холодильника, подошел поближе, заглянул в морозильник, убедился, что он пуст и, надев кепку, медленно пошел к выходу.
Уже у калитки он обернулся и выкрикнул:
- А я все равно верю, что пишут ученые и разные умные экстрасенсы! Мысль материальна, понял!?
- Гуляй, Леня, гуляй! Вечером приходи, посмотришь на трубу! - махнул рукой в сторону школьного дружка Трифон. - Лечиться тебе надо, а не по крышам лазать... - уже потише добавил Самострелов, зная буйный нрав соседа по даче.
И вот Трифон Сигизмундович ебнулся с крышы. Как и предрекал Ленька Сарай. У него на самом деле закружилась голова. То ли от высоты, то ли от лишку выпитого. Сапог предательски заскользил вниз, Трифон взмахнул руками, попытался зацепиться за только что прилепленную к кирпичам трубы жестянку, но та еще не была схвачена бетоном и поехала вниз вслед за хозяином.
"Напророчил, сука!" - успел подумать Трифон во время свободного падения.
Сколько он лежал в полной темноте, известно только Всевышнему. Когда Самострелов открыл глаза, то увидел перед собой зеленого кузнечика, стрекотавшего буквально в десяти сантиметров от его носа.
"Живой я... - обрадовался Трифон. - Вроде - не на том свете. Голова вот какая-то странная... Не болит, как обычно бывает после того, как по ней ударили чем-нибудь тяжелым. Или перед похмельем."
Сигизмундович приподнял голову, огляделся. Вроде все как прежде. Рядом валялась жестянка со следами бетона на основании.
- Фу ты, ну ты! - вслух проговорил Трифон. - Надо же случиться такому! Накаркал этот гад, напророчил! Сожгу, пожалуй, зимой его дачу, заслужил! Но что у меня с головой? Почему она такая легкая? Ах!
Самострелов испуганно попятился назад, отталкиваясь каблуками сапог от травы. Рядом с ним лежало нечто странное. Похожее на голубую лужицу, но явно не лужица. На сгусток ртути, но явно не ртуть. ОНО как-то необычно переливалось на солнце, всевоможныи цветами, но в основном было небесно-голубого цвета. Причем самое страшное было то, что ОНО двигалось. Когда Сигизмундович, словно крот, роя каблуками землю, отполз от этого Нечто метров на десять, ОНО с быстротой и изяществом бега гепарда приблизилось к нему.
Трифон в ужасе схватился за голову. И вдруг его пальцы нащупали рану. Скорее не рану, а небольшую трещину рядом с макушкой. Самострелов, не отдавая себе отчета, в ужасе поплевал на палец, и острым ногтем прошелся вдоль странной раны. Ноготь провалился внутрь. Самострелов отдернул руку и посмотрел на палец. Крови не было.
Он, дрожа всем телом, медленно поднялся на ноги. Светло-голубая переливающаяся жидкость-мираж покоилось у его ног.
Два шага назад. Мираж-следом.
Снова несколько шашков дрожащими ступнями. Голубое пятно не отстает.
- Мать твою! - неожиданно закричал Трифон, испугавшись до полусмерти. - Сволочь ты Сарай, накаркал, теперь галлюцинации у меня пошли! Да чтобы не зимой, а щас твоя дача сгорела!
Внезапно голубое пятно-мираж стремительно взвилось в воздух, ветром обдав небритую щетину Сигизмундовича.
Тот застыл столбняком, тупо глядя перед собой. Но минуту спустя пришел в себя и подковылял к валящейся на земле жестянке.
- Так... Что-то надо делать. Попросить Фому с соседней улицы? Он у нас, помню, одно время трубочистом заделался. И брал-то всего один пузырь водяры. Что это?
Самострелов услышал людские вопли. Сначала неразборчивые, потом голоса людей слились в единый громогласный крик: "Пожар!!"
Сигизмундович бросил на землю жестянку и рысью побежал к калитке. Через дорогу, три дома правее, вовсю полыхала дача Леньки Сарая.
Трифон почувствовал, как внутри радостно ворохнулась мстительная мыслишка: "Ага! Так тебе и надо, голубь ты наш сизокрылый! Наверное, в такую жару заснул с цыгаркой в руке, и вот тебе результат!" Он стоял, внимательно наблюдая за суматохою вокруг пожара, видел, как соседи перестали таскать воду из колодца, пытаясь залить языки пламени, и стали уже плескать из ведер на свои жилища, чтобы не занялось, не пошла рядами беда, выкашивая улицу.
К счастью, ветра не было.
Когда вдали загудели сирены пожарных машин, дом Леньки уже рухнул и медленно догорал.
Люди расходились.
Трифон, наконец, насладился зрелищем и отвел глаза от языков пламени.
Он вздрогнул.
Возле его ног снова лежало это облако-мираж.
Самострелова пробил холодный пот. Он вытянулся в струнку и пошел мелкими шажочками к двери своего дома. Краем глаза он видел, как мираж последовал за ним.
- Нам не страшен серый волк, серый волк, серый волк! - неожиданно для себя Трифон заблеял козлиным тенорком любимую песенку своего детства. - Врагу не сдается наш гордый Варяг, пощады никто не желает! - он перешел на воинственно-патриотически>й лад.
Облако-мираж не пугался и не отставал.
- Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой! С фашистской силой темною, с прокляяяяятою ордой! Пусть ярость благороднаяяяя! Вскипает! Как! Волна!! Иидет война! Народная! Священная! Война!
Ни капли испуга и попытки к отступлению.
Трифон Сигизмундович споткнулся и упал.
- Мать твою, железяка хуева! Кто бы тебя приделал к трубе побыстрей! Прямо сейчас пойду к Фоме! - он морщился, держась за ушибленное колено.
Внезапно случилось невероятное. Жестянка взвилась в воздух вместе с голубым миражом, и в следующую секунду Сомострелов услышал, как на крыше дома что-то скрежещет.
Трифон подскочил с травы, машинально отер руками брюки и отбежал назад, чтобы увидеть источник странных звуков на крыше. Увиденное повергло его в тихий священный ужас.
Жестянка сидела на трубе как влитая. Именно так, как и должна там сидеть. Закрывая сверху дымоход от снега и дождя, и одновременно давая выход дыму в две стороны.
- Нихрена себе... - прошептал Трифон и грязной рукой прикрыл себе рот. - Это што же получается? Выходит што, когда я озвучиваю свои мысли-желания, они начинают исполняться? Как это? Не может быть!
В следующую секунду он увидел, как голубой мираж слетел с крыши и мирно улегся у его ног.
"Так... Главное - не паниковать... Тихонько в дом, тихонько... быстрее закрыть дверь, чтобы эта змеюка голубая не смогла туда проникнуть... Хоп! Черт! Не успел! Что ж такое творится? Я с ума схожу? Может быть, может быть... Может - позвонить и вызвать себе из психушки машину с санитарами? Нет, надо потерпеть...Эх, выпить бы сейчас, похмелиться, да холодильник пустой. А вот бы загружен с парой водочки и тройкой "Клинского", самое то!"
Трифон судорожно проглотил слюну, увидев, что "голубая змея" по-прежнему преследует его в доме. После последних слов она резко расширилась, и как будто обволокла дымкой стоявший в углу грязноватый ЗИЛ.
Самострелов оцепенел.
Потом машинально подошел к холодильнику, потянул на себя тяжелую дверцу. На полочках лежали три бутылки пива. Сигизмундович рывком открыл морозильник и чуть не сел на пол. Внутри стояли две бутылки "Столичной".
В груди изумленно-радостно всколыхнулось:
- Есть!! Ну надо же! Как скатерть самобранка! Не чудится ли мне это?
Он лихорадочно пртянул руки к заветному. Холод бутылочных стекол свидетельствовал - никакого миража, все натурально.
- Эх! Вот ето да! Как в сказке! "Отвяжись худая жизть, привяжись хорошая!" - радостным тенорком зазвенел Самострелов и лихорадочно наполнил два стакана. Один с водкой, другой с пивом.
Едва он успел опрокинуть первый, с сорокаградусной, как за окном снова завыла сирена.
- Ну что они, одну пожарную за другой вызывают! - раздраженно выкрикнул Трифон. - Всё уже сгорело давно! Только людей зря гоняют туда сюда.
И запил водку пивом.
В дверь постучали.
- Хто тама! - нетрезвым голосом выкрикнул Трифон, быстро заел выпитое черствым кусочком хлеба.
- Мы из областной психиатрической больницы. Вызывали к больному!?
Сигизмундович резко вздрогнул и задел рукой бутылку с водкой. Та покатилась по столу, упала на пол и со звоном разлетелась на мелкие части. Трифон побагровел от злости.
- Нет! Никто не вызывал сюда психушку! Пошли вы... Вот к соседу Леньке езжайте, у него сейчас душевное потрясение! - громогласно выкрикнул хозяин дачи.
- Странно... - пробормотали за дверью. - Вызов был именно на этот адрес. Ну, дело ваше, мы приехали, нам отказали, и последствия сами расхлебывайте, если больного решили оставить!
- Расхлебаем! Уже вот пол литра из-за вас расхлебали! - со злостью выкрикнул в дверь Трифон. - Проваливайте, я сказал!
Спустя минуту за окном заурчал мотор белой "Газели", и вскоре на дачах наступила тишина.
Самострелов тупо смотрел на разлитую водку. Вдруг по его лицу пронеслась тень под названием "Эврика!"
- А вот бы мне в холодильник не две бутылочки "Столичной", а целых пятьсот две! - выкрикнул он.
Мираж объял своей синевой ЗИЛ и через секунду агрегат, выпущенный орденоносным коллективом московского завода, с грохотом развалился на части.
Раздался звон.
Трифон едва успел отскочить в сторону, как мимо него пронеслась лавина одинаковых бутылок.
Они накатывались друг на друга, заполняли все свободные места комнаты, пару раз больно ударили хозяина дачи по щиколоткам. Самострелов вскочил ногами на стол и с изумлением наблюдал за невиданным зрелищем.
- Йеееееееее! - заревел он на современный лад. - Клёво! Вот это круто! Прикольно! На самом деле мысль материальна!
И тут Трифона Сигизмундовича осенила гениальная догадка.
- Неужели, когда я пизданулся с крыши, у меня из головы выскочила и активировалаь та самая функция, что отвечает за материализацию мысли? Нихрена себе! Скажи, голубая змея, так ли это?
Облако-мираж приняло форму головы и согласно закивало вслед словам Трифона.
- Не... ну ни хрена себе! Вот ето дааааа! Недаром я полез на крышу и потом упал... Так я могу сделать все что угодно, да?
Мысль закивала вновь. Потом немного качнула головой влево-вправо, видимо показывая, что не всё так просто.
- Вот теперь я разойдусь! Моя желат сюда новый холодильник! Да трехкамерный, да побольше!
Пол комнаты содрогнулся. Грохот и звон разбитых бутылок. Заказанный холодильник блестел изумительной белизной.
- А вот туда желат еды вкусной, икры черной, рябчиков и ананасов! Буду теперь как буржуй! - заревел от восторга Трифон.
Холодильник потяжелел. Самострелов шакалом метнулся к дверце. Так и есть! Полки были забиты деликатесами.
- Эх... отожремся теперь... от пуза! - закричал в восторге хозяин дачи! Налетай, подешевело, было рупь, а стало два! - в радостном возбуждении кричал Трифон, руки его метались от одной полки к другой, выгребая на стол разные вкусности.
Спустя час Самострелов довольно храпел на мягкой постели в стиле рококо, все вокруг было завалено современной теле-видео-радио-аппарату>рой, и возле стены гордо возвышался стеклянный секретер, забитый под завязку хрусталем.
- Штоб все, как у людей... штоб все было красиво... - бормотал последние слова засыпающий счастливец.
Трофим Сигизмундович открыл глаза и долго лежал, уставившись в потолок. В его голове решалась одна единственная задача: все происшедшее с ним просто приснилось или произошло на самом деле? Он боялся повернуть голову и увидеть пустой пол. А вовсе не заваленный бутылками "Столичной", что он наблюдал сквозь слипающиеся веки.
Самострелов громко чихнул, потом выпростал правую руку из-под одеяла, пальцами зажал нос и шумно высморкался в ладонь. Потом зеленая струя смачно перекочевала на белый пододеяльник.
Нос заработал, и в нарастающем радостном возбуждении Трифон Сигизмундович почувствовал мощное амбре разлитой сорокаградуски.
Он скосил глаз и в зрачке зарябило отражение красно-белых этикеток.
"Йеееееее! - внутренне вновь заревел от восторга Самострелов. - Это не сон, не сон это! Что б мне провалиться в подпол!"
Спустя час, весь измазанный сгнившей картошкой, Трифон приподнял деревянную крышку и тихонько выполз наружу.
"Это мне надо осторожнее теперь думать. Как бы не загреметь куды еще. Остророжнее думай, Трифон, осторожнее! - приказал Самострелов самому себе. - Осторожнее!"
Он сел на стул, стараясь не размышлять. Оказалось, что делать это ему - очень трудно. Трифон боялся какой-то новой мысли, что может иметь нехорошие для него последствия.
"Не буду думать о себе! - решил хозяин дачи. - Лучше перекину размышления на других!"
Сирены долго сотрясали в этот вечер дачный поселок. Врагов у Трифона хватало. Люди его почему-то упорно не хотели любить. И теперь поплатились за это. Кто пожаром, кто наводнением, у кого дом просто так взял и рухнул сам по себе. У кого корова околела, у кого свинья и все куры, а Леньке Сараю, ютящемуся теперь в сарае, гусь-вожак выклевал правый глаз.
А поверх трубы с жестянкой на всю округу неслось:
И с пристани верной мы в битву идем,
Навстречу грозящей нам смерти,
За Родину в море открытом умрем,
Где ждут желтолицые черти!
Свистит и гремит, и грохочет кругом.
Гром пушек, шипенье снарядов,
И стал наш бесстрашный и гордый «Варяг»
Подобен кромешному аду.
Вечером в программе "Время" страна узнала о странных событиях, происшедших в Японском море.
Посол России был вызван к премьер-министру Фуцухую, где ему официально была вручена нота протеста.
На следующее утро протрезвевший Трифон лежал в постели и, шевеля губами, внимательно читал "Сказку о рыбаке и рыбке".
"Нет уж! Я не буду повторять ошибок этого старого идиота! Ишь ты, выполнял как дурак прихоти своей бабенки! Мы пойдем другим путем!"
И Трифон Сигизмундович придал своему лицу задумчивое выражение Вождя с картины Белоусова.
Спустя неделю обалдевшие дачники, сбившись в боязливо перешептывающуюся кучку людей, ошеломленно взирали на огромный особняк, невесть откуда возникший на месте дома Самострелова, несколько джипов и черных Мерседесов во дворе. Высокий забор отделял простых смертных от Трифона, важно расхаживающего по изумрудному газону. Рядом, в большом бассейне плескались восемь грудастых блондинок и пять брюнеток.
- Слышь...Маня, слышь? Девки как будто визжат внутрях?
- Визжат, знамо дело! Я видела трех таких нафуфыренных давеча! Вылезли из большой черной машины. Ох, надо звонить властям, што ж это творится-то?
- Да позвонишь, тебе первой голову-то и сломают! Сейчас что? Если богатый, значит правый!
- Точно говоришь, пойду я домой. Курей кормить, грядки прополоть еще надо.
- И я пойду...
Месяц спустя Трифон, загоревший как мулат, вернулся с Канарских островов. Точнее - приплыл на теплоходе, отобранном у Абрамовича. В Лондоне его команда "Челси" вновь побеждала в кубке Англии. В США начал громить всех в НХЛ клуб под названием "Лучшие самострелы мира".
"Нет, это все как-то скучно уже... - в голове уже вторую неделю вяло шевелилась эта одна единственная мысль. - Что самое главное в жизни? Ради чего стоит жить, как говорят? Правильно - власть!"
Он встал с кресла и устало прошелся по огромной гостиной.
- Хочу власти! Большой! И сейчас! - выкрикнул он в сторону голубой змеи. - Хочу быть президентом России!
Та подпрыгнула вверх и внезапно покачала головой.
- Почему нет? - удивился Трифон.
Облако-мираж скорбно покачало головой влево-вправо. И, указав на бутылку водки на столе, утвердительно - вверх вниз.
- Понял! Не совсем дурак! Мысль материальна только для материального! А власть - это как бы неосязаемая субстанция! - выкрикнул Сигизмундович и внутренне подивился своей образованности.
Потом спросил свою отделившуюся из головы часть:
- А что для этого надо делать! Иметь много денег, гору деньжищь??
Голубая змея утвердительно покачала головой.
- И напролом идти к этой власти, покупая всё и вся??
Снова утвердительный кивок.
Трифон Самострелов повеселел.
-А! Делов-то! Как говорится, теперь это дело техники! И времени, к сожалению!
Two years later
Два года спустя.
Новый, избранный народным большинством, президент России, неспешно шел по Кремлю. Перед Трифоном распахивались огромные золотые двери, почетный караул вытягивался в струнку. На лице Сигизмундовича блуждала снисходительная усталая улыбка. ВЛАСТЬ далась ему очень нелегко. Он потерял в весе десять кило, его нервная система была расшатана. Самострелова раз десять пытались застрелить, семь раз отравить и два раза взорвать. Но мысль-просьба к голубой змее "Храни меня в целости!" каждый раз спасала будущего руководителя страны.
Трифон шел усталой походкой, нарочно переваливаясь с ноги на ногу, подражая в этом первому президенту страны начала 21 века. Он шел к своей Славе, к своей Власти, к своему Имени в Истории.
Но он невероятно устал. И теперь, подходя к трибуне, где лежала Конституция страны, на которой он должен был дать присягу, под прицелами сотен телекамер всех каналов мира, под взглядами миллионов людей, Трифон счастливо подумал:
"А вот сейчас я достиг всего, чего только можно иметь в этой жизни! И я уже теперь желаю только одного - ни о чем больше не думать!"
В зале, замеревшем в благоговейной тишине, послышался гул недоумения. Никто из присутствующих не заметил, как несколько минут назад синяя молния метнулась в щель между волос президента и спустя секунду вылетела обратно, незаметно отяжеленная небольшим кровавым сгустком...
Президент Трифон Сигизмундович Самострелов медленно осел на пол...
"Ему плохо... Врача! Быстрее!" громкий шепот нарушил тишину Георгиевского зала. В зале зашумели громче. Церемония была нарушена.
Но, несмотря на столь скандальное происшествие, новый президент России оставался на своем посту весь положенный срок.
Мысль - материальна.
-
|